- Что вам помогало и что мешало в первую очередь? Например: внешность и фигура манекенщицы, вокальные способности, знание языков и жизнь на два дома – между Парижем и Лондоном?
- Разумеется, только помогало. Если у вас хорошая внешность, для актерской карьеры это плюс. Если умеете петь - тем лучше. Если вы не совсем дурак - дело в шляпе.
- В последнее время вы сыграли Раневскую в "Вишневом саде", в норвежском фильме "Абердин", в американском "Знаки и чудеса", во французском «К югу». Это новый этап в вашей творческой жизни?
- Отчасти да. Человек меняется каждые десять лет, приобретает новые страхи и соблазны. Каждый возраст - это новый этап.
- Актрисы часто рассказывают, как на их жизненном пути появился человек, который вывел их в люди - так сказать, материализовавшийся Его Величество Случай. Сыграла ли для вас такую роль встреча с Лукино Висконти?
- Дело в том, что я иначе воспринимаю жизнь. Как некую головоломку, лабиринт. Никто не может объяснить, когда, как и почему удается сделать что-то значительное. А потом начинается обычное...дерьмо. Висконти показал мне, молодой актрисе, каким может быть кино. Он показал качество - и с тех пор я всегда стремилась к качеству, а не к славе. Если о чем и жалею, что не смогла сыграть, как это предполагалось, у Висконти в "Невинном", а этот фильм стал для него последним.
- Как произошла ваша первая встреча?
- Лукино искал актеров для фильма "Гибель богов" по всему миру. В свои 22 года я уже снялась в нескольких английских фильмах (среди них победившая в Канне "Сноровка" Ричарда Лестера). Я тогда плохо разбиралась в кино и, представьте, не имела понятия, кто такой Висконти. Мне прислали сценарий и позвали на роль 30-летней женщины, матери двоих детей, что меня совсем не порадовало. Висконти увидел мое разочарование, долго молча рассматривал меня и сказал: "Я научу вас быть актрисой. Потому что вы актриса, но этого еще не поняли. Не надо играть, мне нужно только то, что скрывается в ваших глазах". Лукино велел одеть и загримировать меня, я посмотрелась в зеркало и почувствовала себя Элизабет, немкой эпохи нацизма.
- Следующей вехой вашей биографии стал фильм Лилианы Кавани "
Ночной портье". Кадр из фильма, где вы поете с обнаженной грудью в эсесовской фуражке и в длинных перчатках, вошел в хрестоматии мирового кино. Как вы сегодня относитесь к этой картине?
- Об этом фильме меня всюду спрашивают. Он вызвал резонанс даже в самых экзотических, далеких от Европы странах. В нем много всего разного заложено, и каждое время, каждая культура считывает что-то свое. Что касается меня лично, я воспринимала любовную ситуацию в концлагере как модель человеческих отношений вообще. Кроме того, для меня это был опыт, естественно, не пережитый в реальности, но ставший с этого момента моим. Я открыла в глубине своей личности что-то похожее. Мне приходилось сниматься обнаженной и в парике, это было физически почти невыносимо. Знаю точно, что не могла бы этот опыт повторить и даже просто сниматься у Лилианы Кавани больше не решилась, несмотря на ее настойчивые предложения.
- Вы с детства были двуязычной. Почему, на ваш взгляд, сегодня в мире доминируют англоязычные фильмы? Почему стало меньше хороших французских фильмов и почти не стало - итальянских?
- "Гибель богов" - это был по-настоящему европейский фильм. На съемках каждый говорил на своем языке, потом всех дублировали на английский. Конечно, кто мог, пытался свой текст сразу уложить в английские фразы. Но вообще итальянское кино было тогда очень мощным, и вавилонская смесь наречий никого не смущала. В ту пору можно было почувствовать себя настоящим космополитом. Потом в Италии совершенно добровольно все отдали на откуп американскому кино. Что касается Франции, я не согласна: есть много хороших фильмов, но беда к том, что их никто не видит. А, предположим, в Англии производится не так уже много картин, но стоит появиться одной-двум приличным, и они сразу оказываются заметны - опять же благодаря языку.
- Сохранилось ли ваше давнее увлечение азиатской культурой?
- Да, в молодости у меня, как и у многих, был "азиатский период". Последние полвека мы живем в мире, где становится все меньше табу, и человек в поисках своей дороги, своей истины может обращаться ко все большему числу источников. Он как птичка: должен всего поклевать.
- И в чем вы обрели свою истину?
- В том, чтобы узнавать как можно больше.
- Когда вы пришли в кино, менялось представление об экранной женственности и сексапильности. Вы, Джейн Биркин, еще несколько молодых актрис это представление изменили. А изменилось ли что-то для вас самих? Стало ли актрисе в кино легче себя выразить, или она по-прежнему зависит от мужчин?
- В каком-то смысле стало легче. Но свобода не всегда дает ответ на вопрос: как быть, как поступать? Когда можно делать все, что угодно, возникает проблема выбора. Опять речь идет о том, чтобы найти свою дорогу.
- А путешествовать вы любите? Можете себя в этом смысле причислить к туристам?
- Раньше – да. Теперь путешествую я редко - как турист. Но у меня по-прежнему много деловых поездок, а свободное время стало роскошью. Вообще я созерцательная натура, люблю сидеть дома, читать книги, общаться с друзьями, иногда ходить в театр. В последние годы меня пытались пристрастить к интернету, но не вышло. Зато полюбила переписку по электронной почте. Пишите мне, пишите!
- Ваши друзья - из области искусства?
- Не обязательно, самые разные. Есть даже политики. С режиссерами я всегда сближалась на период съемок, с актерами - в меньшей степени. Но такие сближения далеки от реальной жизни. Это сугубо профессиональные вещи.
источникотрывки из интервью Шарлотты Рэмплинг - в моих переводах